ИНТЕРЕСНОЕ

• романец нарколог Нефтеюганск телефон

  narcolog-yugansk.com

ПАРТНЕРЫ

Новости культуры. Пермь

Александр Михайлович Анисимов. Это имя известно всем многолетним меломанам, не пропускающим ни одну премьеру Пермского академического театра оперы и балета.
Много лет назад Анисимов уехал из Перми, чтобы завоевать мировую известность в мире музыки. Сегодня он – заслуженный деятель искусств России, главный дирижер Белорусского государственного академического симфонического оркестра, главный дирижер симфонического оркестра города Пусан (Южная Корея), лауреат национальной премии «Золотая Маска», лауреат Государственной премии Белоруссии, доктор музыки «Honoris kauca» Национального университета Ирландии.

Недавно он вернулся в пермский театр, стал главным приглашенным дирижером. В этом качестве он дирижировал несколькими операми и как дирижер-постановщик участвовал в премьере балета «Корсар». Эта последняя работа Анисимова номинирована на главную национальную театральную премию «Золотая Маска».
– Александр Михайлович, у нас до недавнего времени не было такой должности – главный приглашенный дирижер. Скажите, что это за работа?
– Эта должность, или, точнее говоря, работа очень распространена в Европе и Америке. Уже много лет там действует подобный институт приглашенных дирижеров. Это весьма распространенная форма сотрудничества руководства театра, оркестра с музыкантом. В России этот вид сотрудничества пока в новинку. Первым, кто официально это сделал, был Большой театр, руководство которого пригласило на должность главного приглашенного дирижера выдающего маэстро Юрия Темирканова. Аналогичная идея возникла у художественного руководителя Пермского театра оперы и балета Георгия Исаакяна два года назад. На церемонии вручения «Золотой Маски» Георгий Георгиевич предложил мне сотрудничество, на что я с радостью согласился: пермский театр мне не чужой, поэтому всегда хотелось здесь поработать. Кроме того, я был знаком с Исаакяном по совместной постановочной работе в Белоруссии.
Работа главного приглашенного дирижера в чем-то схожа с работой штатного главного дирижера. Но иногда бывает по-другому. Я уже был главным приглашенным дирижером в Дублине. Там у меня был контракт, который предусматривал четыре выступления в год. И больше с меня ничего не требовалось! А оркестр как бы пользовался моим именем, которое печаталось на каждой афише и программках. Вот за этот, скажем так, брэнд, мне и платили. Хотя, конечно, программы симфонической музыки всегда проходили при полных залах.
– Как я понял, вы только дирижировали, но не ставили спектакли?
– Я работал как симфонический дирижер, а в этой работе каждая новая программа – это как постановка. Кстати, фактически в качестве главного приглашенного дирижера я работал и в Мариинском театре.
 В театре же есть главный и очередные дирижеры, также есть система приглашения гастролирующих дирижеров, режиссеров, художников, певцов и танцовщиков. Так вот, главный приглашенный дирижер из всех приглашенных творцов дирижирует больше всех. Он как бы любимец театра, которому отдают лакомые кусочки.
 В пермском театре я участвовал в постановке замечательного балета «Корсар». Это была полноценная постановочная работа, в которой я работал с оркестром, делал редактирование партитуры, репетировал с балетом.
– В нашем театре, если мне не изменяет память, вы работали лет двадцать назад?
– Первым спектаклем в Перми у меня был «Огненный ангел» – в 1984 году… Затем я пять лет был здесь главным дирижером и уехал в 1989 году.
– То, что вы долго не работали в Перми, дает вам возможность оценить уровень театра тогда и сегодня. Что изменилось, что осталось незыблемым, что, может быть, ухудшилось? Ваши личные ощущения…
– Я очень люблю процесс «строительства» театра, оркестра… Мне интересно формировать театральный или музыкальный коллектив, интересно закладывать какой-то основополагающий творческий фундамент. Но мне почему-то кажется, что тот, прежний театр, в который я был приглашен, был уже почти сформированным. Была твердая сильная основа, состоящая из мастеров, среднего поколения и молодежи. Это касалось всех частей такого сложного и трудного театрального механизма, каким является театр оперы и балета.
Сейчас же у меня такое впечатление, что театр – на новом витке творчества, начинает… нет-нет, не начинает, а находится на том этапе, где происходит становление театра, какого-то нового театра. Это естественный процесс, тем более что в театр пришла такая серьезная и сильная личность, как Исаакян. Он не собирался начинать с нуля (Исаакян достаточно мудрый и трезвый человек, чтобы заниматься подобными глупостями), он дает театру новое, крайне интересное направление.
Конечно, из театра ушли те старые мастера, которые передавали традиции молодежи. Но это процесс естественный – время… Некоторые мастера прежней школы переехали в другие регионы, в другие театры. Но, к счастью, в театре есть певцы, которые помнят заветы мастеров прошлого. Например, Татьяна Полуэктова, заслуженная артистка России, работавшая бок о бок с такими мастерами, как Абт-Нейферт, Шубина, Кит, Турчанис, Елин, Глебова, Кудряшова… Очень важным стало появление в труппе Ирины Крикуновой, традиции вокальной школы которой идут от итальянских мастеров. Я думаю, что новый виток деятельности пермской оперы также впоследствии вырастит своих мастеров, которые будут передавать опыт и традиции последующим поколениям.
К тому же, объективно говоря, Пермский театр оперы и балета достаточно популярен и известен в стране и в мире, это как-то сразу снимает мысль о неверном направлении пути театра. В Москве с интересом следят за тем, что происходит в пермском театре.
– Еще наши театральные мудрецы говорили, что театр должен меняться каждые 7—10 лет, иначе он превратится в музей. Опера и балет долгие годы считались и трактовались в рамках очень ограниченных традиций, сложившихся веками. Сейчас же в опере и балете появились постановщики, идущие на всяческие эксперименты. Даже в Большом театре, оплоте традиционной музыки, сегодня ставят такие неоднозначные творческие личности, как Ратманский, Някрошюс… Как вы считаете, это все во благо музыкального театра или необходимо жестко держаться традиционных рамок?
– Сейчас развитие оперного театра идет стремительно, прогрессивно, и даже постепенно забываются прошлые системы и традиции. Вернее, новое поколение их аккумулирует и создает собственные конструкции и системы. Если театр застывает в каких-то рамках, он быстро может «умереть». Путь развития театра – в прогрессе. Но я думаю, что мы должны очень серьезно учитывать опыт балета, который мудро сочетает в себе и очень бережное сохранение традиций, и смелое движение вперед. Сегодня существует такое понятие, как танец-модерн. Есть также танец классический. И там и там нужны специалисты-профессионалы, владеющие этими искусствами. К сожалению, опера классическая, в чистом виде, большая редкость. Впрочем, как классический вокал. Мне кажется, это неправильно. К счастью, Мариинский театр возобновляет старые спектакли, такие как «Хованщина». В старых декорациях, со старыми, может быть, устаревшими, но такими понятными и милыми режиссерскими решениями. Вспоминаются декорации старых художников, например Федоровского. Большой театр возобновил балеты «Корсар», «Баядерка»…
Эти, казалось бы, «нафталинные» спектакли, оказывается, привлекают публику так, как не привлекает ни одна самая авангардная постановка. А с другой стороны, в том же театре есть оригинальнейшая постановка «Летучего голландца». Великолепная работа!..
К сожалению, не все певцы могут петь в постановках современных опер. Есть единицы, которые могут прочитать и спеть декакофонную (диссонансную) музыку. У нас, увы, нет школы или хотя бы курса оперы-модерн. А как быть с музыкой Рихарда Штрауса, Шернберга, Цимлинского, Кшенека, Курнгольца и других современных композиторов?! Оперу Родиона Щедрина «Мертвые души» поставили всего два (!!!) театра. А остальные?.. Да просто некому петь! В этом смысле пример подает пермский театр своими смелыми экспериментами – такими как постановка «Лулу» Родиона Щедрина или «Пена дней» Эдисона Денисова.
К сожалению, есть опасность утерять традиции классического пения. У нас сейчас возникает какой-то усредненный канон… Это трагедия, с этим что-то надо делать. Если Пермский театр оперы и балета сможет сохранить это единство традиций и новизны, сможет сохранить прелесть классического пения и освоит жанр оперы-модерн, то ему за это честь и слава.
– Вы уже получали «Золотую Маску»…
– Это было пять лет назад. Я был тогда главным дирижером Ростовского музыкального театра и рискнул поставить оперу Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда».
– Не самый легкий спектакль…
– Наш молодой театр (ему было от роду пять лет) не просто осилил эту постановку, а сделал, на мой взгляд, выдающуюся работу (опера и по сей день идет на сцене театра). Работа оркестра и дирижера была отмечена «Золотой Маской».
– И вот вы опять номинированы на эту заветную премию. Какие ощущения?
– Это пока моя единственная постановка в Перми, которую я сделал в качестве главного приглашенного дирижера. Мне кажется, что мы сделали хороший спектакль. Я им горжусь. Считаю, что работа балетмейстера, художника и артистов балета просто выше всяких похвал.
Знаете, иногда приходится слышать, что в «Дон Кихоте», «Пахите», «Корсаре», «Баядерке» – слишком простая музыка, не имеющая самостоятельной ценности, это, дескать, прикладное искусство, главное в этой музыке, чтобы она была удобной и совпадающей с движением танцовщиков. Я с этим категорически не согласен. Минкус – очень талантливый человек, и то, что он написал множество произведений, не делает его графоманом и конъюнктурщиком (гений Моцарт также написал громадное количество произведений).
– Как вам кажется, конкурс на «Золотую Маску» «чист» и объективен или «куплен» и построен на личностных отношениях и политической необходимости? Как говорил Грибоедов, «чины людьми даются, а люди могут обмануться»…
– Я сам был много раз членом жюри конкурсов (правда, вокальных) имени Глинки и Чайковского и, естественно, не буду отрицать, что личные пристрастия, симпатии и антипатии играют роль, ведь в жюри сидят живые люди… Но я совершенно исключаю какие-то коррупционные моменты. В жюри обычно входят очень серьезные профессионалы, у которых так же, как и у других людей, есть уши и глаза. Поэтому они вынуждены учитывать политические, человеческие и даже национальные моменты.
Вспоминаю присуждение «Маски» мне. Я знаю абсолютно точно, что конкуренция двух дирижеров – Теодора Курентзиса («Аида» Новосибирского театра оперы и балета ) и Александра Анисимова («Леди Макбет» Ростовского музыкального театра) вызвала огромный спор у жюри. И его решил только голос председателя Родиона Щедрина. При одном голосе преимущества у моего соперника Щедрин, у которого было как у председателя два голоса, отдал их мне, и так я стал лауреатом премии.
 В жюри всегда, я знаю, идут ожесточенные споры и полемика. Но у меня нет ощущения, что конкурс «Золотая Маска» «куплен». Про другие конкурсы я не знаю, не имею никакой информации. Но тут, как мне кажется, все ясно и понятно.
– Как вы ощущаете, у вас в предстоящей борьбе хорошие шансы на победу?
– Я знаю своих конкурентов. Это дирижер из Большого театра и дирижер из Новосибирского театра оперы и балета…
– Серьезные коллективы…
– Да, и постановки интересные. Ну, а о «Корсаре» могу сказать одно: на премьеру приезжали критики из Москвы и Питера, так вот они говорили, что редко такое можно увидеть и услышать в Большом, в Мариинке. Остается надеяться на успех и… удачу!
– Желаем вам победы!
Зиновий Троянский.