Новости культуры. Пермь

Георгий Тараторкин посетил Пермь в рамках проекта Пермской краевой филармонии и министерства культуры «Гость губернии» и представил на суд пермяков программу «Благословляю все, что было…» За два часа выступления он показал покоренному залу, что такое настоящий народный артист. Георгий Георгиевич, петербуржец по духу, читал тех великих авторов, благодаря которым он стал известен, – Блока, Пушкина, перевоплощался в героев Достоевского. Хотя вернее будет сказать, вновь переживал их судьбы: истинный актер, по Тараторкину, не играет, а живет. Но самое важное, что артист в ходе концертной программы успел просто поговорить с залом, тихо, камерно, осторожно и бережно подбирая каждое слово. О себе, о стране, об искусстве.

О времени
– То, чем я занимаюсь уже продолжительное время, и сам факт того, что я этим занимаюсь, вызывает у меня удивление. Хотя, казалось бы, столько раз поменялось время за окном, и мы живем теперь в совершенно другой стране. Сегодня я приехал в уже совсем другой город – чистый. Это надо же, чтобы в России чистыми города стали! И где бы я сегодня не бывал, везде чисто. Это наталкивает на мысль о некой взаимосвязи двух вроде бы совершено разных явлений: когда было чисто на прилавках, везде царила грязь. Теперь есть что бросать, но везде чисто. Удивительные какие-то процессы!..

О духовности
– Но удивляет, увы, не только позитив. Думаю, наше время подтверждает то, что сказал однажды знаменитый Василий Осипович Ключевский: «Закономерность исторических событий обратно пропорциональна духовности». Духовность уходит, ускользает, сыплется. Но она требует отнюдь не железобетонных идеологических фарватеров – это мы уже проходили. Но, с другой стороны, есть понятия, которые не виноваты, что в свое время их наполнили черт знает чем.

О театре
– У театра должна быть художественная и человеческая идеология. Без этого его существование бессмысленно, без этого театр может быть причислен к сфере обслуживания. Великий Щепкин называл театр и актерское дело «великим и серьёзным». Серьёзным не в смысле того, чтобы актер собрал все складки на лбу, а серьёзным по степени ответственности при самом широком разнообразии жанров. Это может быть и комедия, и фарс, и что угодно. Но ты за все это несешь ту самую ответственность, которую имел в виду и Ключевский, говоря, что духовность всегда под ударом. А Александр Александрович Блок замечательно говорил о том, что театр – это «нежное чудовище». Оно забирает всего человека, если он призван. И грубо выкидывает его, если он не призван. «В своих нежных лапах и баюкает, и треплет. И надо иметь воистину призвание, воистину любовь к театру, чтобы не устать от его нежной грубости», – писал он в дневнике.

О зрителях
– В сегодняшнем зашкаливающем зрелищном рынке очень сложно сориентироваться. Жизнь вообще удивительна и замечательна, может быть, тем, что сбивает с толку в силу своего многообразия. А ведь хочется существовать толково. Но в свете того, что нам пришлось пережить за последние десять-двадцать лет, какая может быть духовность в этой мясорубке, за этот короткий промежуток времени? Конечно, она под ударом.
Я благодарю всех, кто приходит на мои концерты. Это значит, что, находясь в плену современных разных по номерам, но одинаковых по содержанию телевизионных каналов, зритель все же выбирает театр. Мне кажется, сейчас свидание с театром бывает для человека событием чрезвычайным, как оно по сути дела и должно быть.
Современного человека очень часто обманывают, причем в разных сферах существования, по глупости, из корысти или по недомыслию. Но если его обманывают в театре, лично для меня это сродни преступлению. Что для меня значит «обманули»? За человека не посчитали, отделались снисходительным высокомерием. А плохих спектаклей, к сожалению, ставится очень много, потому что сегодня, как говорится, кто палку взял – тот и капрал.

О творческой свободе
– Когда человеку предоставляются так называемые «свободы» – понятие для меня совершенно дикое, это плохо. Я, разумеется, не ратую за абсолютную неволю, речь о другом. Поэтому самое главное – определиться чувством, сознанием и всей своей природой, от чего ты не свободен, от чего ты не хочешь освобождаться и от чего ты, не дай бог, если освободишься. Но сейчас в России, увы, все уместно. Кого-то устраивало такое положение: одновременно с тем, что объективно необходимо было изменить или разрушить, было разрушено еще очень многое. Я говорю сейчас о понятиях, ставших уже почти атавизмами: мораль, нравственность, честь, долг. В этой связи уместно вспомнить хрестоматийные строчки из «Гамлета» в переводе Б.Л. Пастернака: «Разлажен жизни ход, и в этот ад закинут я, чтоб все пошло на лад!» И сейчас важно найти возможности вернуть то, что кто-то опрометчиво, по недомыслию, а кто-то со злым умыслом разрушил. Причина – в разорванности времен, в разлаженности жизненного хода. Некоторые скажут, что если где-то разорвано, достаточно просто соединить, связать концы. Но связь времен, как мне кажется, – это не трос, не канат, это слишком тонкая материя.

Об экранизациях
– Новую экранизацию «Преступления и наказания» я не видел, и даже желания посмотреть не было. Потому что мне очень дорого все, что со мной когда-то происходило: два года съемок и десять лет в театре. Когда заканчивается такое кино или сходит с афиши такой спектакль (я даже не говорю, хороший он или плохой), имеющий дело с миром Федора Михайловича и конкретно Родиона Романовича, все это от тебя никуда не уходит. Ведь топорик за пазухой – это еще не главный признак Раскольникова. Для меня он не роль, а судьба, которую я прожил так же, как судьбу Петра Петровича Шмидта, с которым я «познакомился» в ленинградском ТЮЗе, или Александра Васильевича Колчака, с которым я «встретился» в Иркутске. Все они во мне, за исключением тех пределов, до которых они дошли. Со старушками у меня пока все нормально, и крыша пока не совсем поехала, и вешаться пока не собираюсь (смеется). Сейчас вышел фильм о Колчаке («Адмирал»), и я, конечно, не пойду, потому что у меня с Александром Васильевичем особые, только мне ведомые отношения.

О власти
– Сегодня у нас человек приходит к государственной власти и понимает, что ему родственников надо обеспечивать, «дружбанов», счеты сводить, а не политикой заниматься. А вот, например, тот же Колчак прекрасно понимал, что он не политик, а великий полководец, взваливший на себя крест верховной власти.

О власти денег
– Это же надо, чтобы в России во главу угла поставили кубышку с деньгами! Как это могло произойти? Лично мне непонятно.

О природе
– Больше всего сегодня вдохновляюсь природой. Еще Александр Сергеевич написал: «Унылая пора. Очей очарованье!» Надо же было так сказать! Так что выбирайтесь в лес и ходите, в таком состоянии мысли иногда приходят.

О пермских впечатлениях
– Дня два-три назад мы играли спектакль с Ольгой Остроумовой, и я ей рассказал, что скоро собираюсь в Пермь. И она мне говорит: «А ты помнишь, как мы с тобой в Перми улетели?» Это она вспомнила хороший спектакль «У врат царства» по пьесе Кнута Гамсуна. До того как мы приехали с ним на гастроли в Пермь, он игрался уже много раз. Но что-то произошло именно здесь, и мы действительно куда-то «улетели» в отношении этих судеб, замечательных, сложных. Посмотрим, может, и сегодня куда-нибудь слетаем.

Анна Пепеляева.