Новости культуры. Пермь

Пермь литературная… А есть ли она такая? Если учитывать просто факт наличия в городе писателей-поэтов, то, безусловно, есть. Но вот говорить о едином концептуальном пространстве можно с большой натяжкой. А значит, в городе сложной политической репутации и двух (!) писательских организаций проблема остается проблемой. Очередной раз подискутировать о пермской литературе и образе города в творчестве местных авторов получилось в рамках «круглого стола» на тему «Пермь на литературной карте города». Обещанный «стол» действительно был. Но кроме него в регламент литературного дня были включены самые разноплановые мероприятия: встречи с писателями, тематическая экскурсия «Пермь литературная», презентации слайд-фильма «Прогулки по Перми литературной» и книг ряда уральских авторов. Этакая выжимка, экстракт всего того, что представляет Пермь как город пишущий.

От Стефана Пермского до наших дней
А началось все с торжественного открытия в колонном зале Пермского государственного института искусства и культуры. Задача прозрачна – создать соответствующую атмосферу событиям дня и, конечно, вспомнить об основных вехах истории пермской словесности. Вот почему со сцены звучала музыка самых разных стилей и эпох: «Маргаритки» Рахманинова, монолог Бориса из оперы Мусоргского «Борис Годунов», романс «Однозвучно гремит колокольчик» и даже русская народная «Елушка». И во всем этом сценическом действии была определенная логика и связь: ведь истинно «пермский» текст – это и житие святого Стефана Пермского, и проза Решетникова. Исполнялись также и стихи: произведения Александра Зубкова, Владимира Радкевича, Михаила Смородинова, Авенира Крашенинникова и многих других. Можно сказать, это уже история новая. Но были и посланцы из истории еще не написанной. Пример тому – молодой автор Елизавета Гладких, прочитавшая стихи собственного сочинения. Как и положено юной поэтессе, нежные и романтические. А параллельно с выступлениями поэт Юрий Калашников демонстрировал слайд-фильм о городе, еще раз доказывающий, что Пермь есть все: и пушкинский монумент, и сирень у стен театра оперы и балета, и суровая «башня смерти», и крутые воды Камгэса.
Но самым главным и ожидаемым действом была, разумеется, сама писательская дискуссия в пушкинской библиотеке. Главный читальный зал был полон уже минут за двадцать до начала. Казалось, что собрались люди, которым действительно есть о чем поговорить. Но на деле выяснилось: хотя и было что сказать, диалога не получилось. Происходящее откровенно напоминало разговор немого с глухим. Кто о чем, и все – о накипевшем.
Первому дали слово доктору филологии Владимиру Абашеву. Владимир Васильевич поделился воспоминаниями о 1993 годе, когда в стенах Пермского государственного университета была проведена первая конференция со странным, даже режущим слух названием «Пермская поэтосфера». Именно тогда в Перми было актуализировано понятие «гений места». И впервые пошли беседы о пермской поэзии как о выражении места и выражении отношения к этому месту. В этой связи Владимир Абашев привел цитату известного челябинского (ранее пермского) поэта Виталия Кальпиди: «Я налетел на Пермь, как на камень коса». И подчеркнул, что Пермь стала «непонятной» и «непонятой» территорией для многих и многих авторов. Вот с того времени и начались, по воспоминаниям докладчика, разговоры о том, что место, где проживает поэт или писатель, не есть нечто само собой ра­зумеющееся. Это место проблемное, глубоко переживаемое. Переживания Перми (как и многих других городов бывшего СССР) – в остаточных явлениях прошлого. Символы его везде: и в улице Ленина, которая как некое однородное пространство пролегла через все города, и в песне про то, что «мой адрес – не дом и не улица…». Все это нивелирует оригинальность и самобытность локальной культуры. Но самое любопытное – процесс обезличивания пермского пространства был подхвачен отдельными авторами. Например, поэтом Владимиром Радкевичем, пропермское творчество которого сводилось к сентенциям о «красавице Перми на красавице Каме». Нечто подобное вспоминается, кстати, и у Дмитрия Пригова в концептуальных стихах о «красавице Оке». Можно не соглашаться с выводами Абашева, но наблюдение точное.

Молотову – быть!
Отчасти продолжил тему писатель Анатолий Королев. Бывший пермяк, а ныне один из самых «продаваемых» столичных писателей зачитал отрывки из своего эссе, которое, по заверению автора, было написано буквально за пару дней до визита «на родину». «Я избегаю напрямую описывать Пермь», – заявил писатель. И далее объяснил – почему. То ли в шутку, то ли всерьёз он поведал о том, что в пору детской влюбленности в город он сам был по факту не пермяком, а молотовчанином. И обожал именно Молотов – «город молотов, молодости, мотоциклов, мускулов…» И очередное географическое переименование в Пермь было определенной травмой для детского сознания. Сегодня с позиции уже взрослой, умудренной опытом личности писатель открыто заявляет, что рекомендовал бы городским главам всерьёз задуматься о работе с брендом «Молотов». Ведь в нем и сила, и энергетика смыслов (что стоит неизвестный только ленивому «молотовский коктейль»). При этом г-н Королев оговорился, что его призыв отнюдь не означает возврата к политическому прошлому. Использовать стоит лишь сам концепт города Молотова.
Далее линия рассуждений приняла совсем иное направление. Например, еще один московский гость, прозаик, зав. отделом прозы журнала «Наш современник» Андрей Воронцов заговорил о взгляде на пермскую словесность. И отметил общую для провинциальных городов тревожную тенденцию: периферия смирилась со своим локальным положением и уже не стремится в массе своей завоевывать столичного читателя. Им (то есть нам) проще сделать себе имя здесь и всю жизнь распространять сборники по друзьям-знакомым, чем рискнуть и быть отвергнутыми ТАМ. И снова прозвучала определенная ностальгия по советскому прошлому, а именно – по массовой советской системе распространения авторских книг и системе журналов. Для сравнения, еще лет двадцать назад тираж литературного журнала мог составлять 300 000 экз. Сегодня – это уже от силы 10 000 экз.

Пермь – это не только Пастернак
После пожелал высказаться и еще один заезжий гость – на сей раз екатеринбургский писатель Александр Кердан, который, к слову, на днях презентовал в Перми свою новую книгу «Избранное» (издательство «Маматов»). Кердан поднял тему поиска городом своего мифа, или, по-другому, «символического капитала». Посетовал отчего-то на то, что его родной город этим самым капиталом небогат. А в Перми же, считает писатель, не слишком верно расставлены смысловые акценты: «Пермь сегодня для многих – это город, в котором бывал Пастернак. Но почему только Пастернак? Ведь именно здесь творил Бажов, здесь сформировалась школа исторической прозы: Домнин, Иванов…» Обратился Александр Борисович и к словам Андрея Воронцова о «местничестве» пермской литературы и возразил, мол, не только в пределах Садового кольца делается слово. Есть, мол, и у нас издатели нового поколения вроде того же Ильдара Маматова, издающего масштабные книжные серии.
Любопытным стал и спич поэта Юрия Беликова, который тоже обратился к прошлому и вспомнил свое же собственное стихотворение «Цепная Пермь», где есть метафора города, гуляющего на цепи и сейчас. «Цепное» прошлое (убийство Михаила Романова или, скажем, епископа Андроника) не дает покоя городскому настоящему, считает автор. Это сказывается и на ощущениях горожан, и на жестком векторе, который выбирает власть. Пермь и ныне остается притягательной для писателей и для простых приезжих, но притяжение ее – страшное, преступное.
Тема литературная, таким образом, переросла в общекультурную. Эмоционально, этаким криком души прозвучали слова Анатолия Королева об архиерейском кладбище, на месте которого сегодня расположен зоопарк, причем расположен, как считает писатель, вполне сознательно (к слову, уже официально заявлено, что в течение ближайших трех лет зоопарк должен быть перенесен – ред.). Преступление номер два – переименование улиц, которое осуществляется либо медленно, либо грубо и непродуманно.
Отвечать за «преступления» власти взялась ее представитель – депутат пермской городской Думы Галина Слаутина. «Все понятно, все справедливо, но так было всегда», – подвела она итог.
Ближе к вечеру, наспорившись и нагулявшись, самые стойкие участники форума добрались до здания краевого отделения Союза писателей России. Там-то помимо подведения итогов дня состоялись презентации двух очень разных, но интересных изданий. Первое – книги из серии «Библиотека российских писателей» издательства «Маматов», которую должны составить самые яркие современные писатели страны. Она еще в разработке: на подходе, к примеру, книги Юрия Казарина и Анатолия Гребнева. Серия «БРП», по словам Ильдара Янусовича Маматова, ориентирована не на то, чтобы дать современным авторам «засветиться», а на читателя, который должен получать от текстов энергетику. Другая книга – челябинского кандидата культурологии Нины Ягодинцевой «Поэтика: принципы безопасности творческого развития». Это своего рода ликбез для юного и пишущего, информация о том, каким мифам и стереотипам может быть подвержена творческая личность, какие болезни сознания могут ее подстерегать. Собравшаяся писательская братия обсуждала книжку бурно, вменяя автору чуть ли не стремление сделать из поэтов «нормальных людей», но тем не менее одобрила.
Одобрение в целом вызывал и сам «круглый стол», который с легкой руки участников именовался то «форумом», то «фестивалем». И не случайно. Ведь было же какое-то торжество в этом собрании пермских авторов, пусть и не сходящихся во мнениях, был праздник (спасибо за хорошую организацию городскому комитету по культуре). А то, что в очередной раз конструктивно поговорить на публику не удалось, – бог с ним! В кулуарах писательских домов легче разговаривать.

Анна Пепеляева.