Новости культуры. Пермь

Женская проза – явление не сегодняшнего дня. Еще XIX век знал немало литературных имен: графиня Салиас де Турнемир, воспитанницы А.П. Чехова Екатерина Шаврова, Лидия Авилова, Татьяна Щепкина-Куперник, прекрасный стилист Тэффи. В двадцатом веке прозу пишут Вера Панова, Ольга Бергольц, Ирина Грекова… Да мало ли их – амазонок изящной словесности! Талантливейшие люди, им было совсем непросто пробиться к читателю сквозь плотные ряды гениев первой величины. Но все же пробивались со своим женским словом, издавали журналы, переводили, учились, превозмогая презрение и насмешки общества, бедность и болезни.

Судьбы писательниц, живущих сейчас в Перми совсем не просты: творческие союзы практически не имеют веса в культурной жизни города, региональные издательства уступили издательский рынок столичным и не занимаются продвижением не только женской, а вообще прозы. И, тем не менее, пермячки пишут, издаются и находят своих читателей.
Сегодня в гостях «Новостей культуры» три пермских писательницы, женщины разных поколений, пишущих в разных жанрах: от психологической прозы до фэнтези.
1.Расскажите, как, когда и почему вы начали писать?
2. Кого из писателей вы считаете своими учителями?
3. Есть ли разница между мужской и женской прозой, есть ли разница вообще в представлении о жизни у мужчин и женщин в литературе?

Горланова Нина Викторовна. Окончила филологический ф-т Пермского ун-та (1970). Печатается как прозаик с 1980. Член СРП (1992). Радуга каждый день: Рассказы. — Пермь: Кн. изд-во, 1987. — 17 с. 
«Родные люди» (Мол. Гвардия), «Вся Пермь» Рассказы ( Пермь: Фонд «Юрятин»), «Любовь в резиновых перчатках ( СПб.: Лимбус-пресс), «Дом со всеми неудобствами» ( Вагриус) и др. Произведения Н.В. Горлановой переводились на английский, испанский, немецкий, польский, французский языки. Первая премия Междун. конкурса женского прозы (1992), спец. премия американских ун-тов (1992), премии журналов «Урал» (1981), «Октябрь» (1992), «НМ» (1995), Пермской обл. (1996).

1. Об этом есть рассказ в мемуарах
Новый год — может быть, встречали 1973? Или 72 й? Но все в маскарадных костюмах. Я была гейша.* Помню Королева-купца (кудри на прямой пробор, деревянная ложка в кармане пиджака видна). Моя московская подруга-гостья – ковбой. Без костюма (маскарада) оказался один Юзефович. Я спросила наивно:
–Лень, какой у тебя костюм?
– У меня костюм за девяносто рублей, а что? – ответил он рассеянно, направляясь к Королю. – Слушай, я успел – прочел твою вещь.
А я гейша, я сразу что-то стала возле них подтирать: то пол, то шкаф, то… да, это был все-таки наступавший 73-й, ведь до сего Юзефович служил в Якутии-Бурятии по распределению. Где-то далеко…
– Толь, а чего твоя героиня – если уж ей тридцать лет — то и должна вести себя соответственно – она же, как в восемнадцать, на вздохи только способна… а опыт жизни где? Или ты хотел дуру дать?
А я-то гейша, я туда-сюда салат ношу, одну и ту же салатницу, якобы переставляю, и впитываю замечания Леньки, они прямо в кровь мою и далее – в мозг, навсегда!
 В этот миг я сделалась писательницей. Буквально, помню хорошо. Никакой это не ежик в тумане, клянусь. Не зря ведь Кальпиди говорит: повезло, исключили – взгляд не замылен литературоведением, филологи¬чес¬ким образованием. А у меня был ЗАМЫЛЕН взгляд-то. Романтизм — это исключительный герой в исключи¬тель¬ных обстоятельствах (Печорин), он выше обстоя¬тельств. Ну и реализм — это Ионыч, он типический герой в типических обстоятельствах. И Обстоятельства их Величества выше! Они побеждают. Мечтал Ионыч быть духовным человеком, а стал думать только о наживе… Обстоятельства-с… Забор этот из терминов пал!
Как только я услышала простые замечания – о соотвестствии – несоответствин жизни-возрасту-дурости, и никаких типических-романтических героев тебе! Так я и поняла, что хочу и могу писать повести (романы). ВЕЩИ, как тогда говорили. ТЕКСТЫ, как теперь говорят… Значит, так — скорее бы закончился праздник, я сяду писать, а пока я — гейша…
… Дружеская вечеринка как мировое яйцо, из которого, как в мифе, все рождается: дружба, любовь, семья, мое желание стать писателем… Хотя писала (записывала за жизнью) я всегда, вела записные книжки с шестого класса. А до того, как я узнала буквы (в три года), у меня был коронный номер (в два года) — рассказывать шесть сортов варки самогона («кумышки», как говорили в деревне Верх-Юг Чернушинского района). Дело было так: из армии в отпуск пришел мой отец, взял на руки и спросил: «Ты знаешь, где у матери кумышка спрятана?» Я не знала. «Тогда расскажи что-нибудь». Ну, я и рассказала, что знала: шесть способов варки этой «кумышки» (из картошки, из зерна и т.д.) Так я стала достопримеча¬тельностью деревни. В городе гостя куда ведут? В галерею, в театр, в цирк. В деревне Верх-Юг куда? Да к Горлановым, там Ниночка рассказывает шесть сортов варки «кумышки»… А Ниночке было два года, потом три (и т.д.). То есть я с двух лет пишу о жизни, просто на той вечеринке новогодней рухнул филологический забор, скрывавший от меня кухню писателя. И спасибо костюму гейши: я служила всем, но и это сослужило мне хорошо.

2. Фланери О, Коннор и Василия Шукшина из ХХ века. Толстого и Чехова из XIX.

3. Разницы нет. Компьютер ведь не может отличить. И на жизнь могут быть мужские взгляды у некоторых женщин. Так же точно – наоборот. И, тем не менее, часто женская проза отличается большей детализированностью, ведь женщина внимательнее к быту.

Ирина Тарасова. Закончила филологический ф-т Пермского университета (1981). Автор романов и повестей: «Формула счастья», «На земле и на небе», «Не бойся, малышка», «Из одного цветка букет не составишь» (АСТ, Олимп), «Почти сказка» (сборник Пермского университета).

1.Сочиняю я, сколько себя помню. Говорят, детей за вранье нельзя ругать, они не врут – сочиняют. Не соглашусь. Я всегда знала разницу между враньем и сочинительством. Обманывать не могу. Глаза в глаза – только правду, всегда… А сочинительство – это очень интимно… Это только твой мир, и ничей больше. Вот и сочиняла себе с раннего детства сказки, рисовала свои миры, которые плавно переходили в сны… Честно скажу, я думала, все так живут. О писательской карьере никогда не помышляла, рядом со мной было достаточно талантливых людей: кто-то писал стихи, кто-то занимался драматургией, пел, музицировал, ставил спектакли. А я что? Зарабатывала, мыла-стирала-варила, любила мужа, дочь. Но однажды просто не стало сил, чтобы заниматься бизнесом. Время было жестокое, «перестроечная мясорубка». Узнала, что одно московское издательство заинтересовано в остросюжетной прозе. Села за компьютер и… написала романтическую повесть. Признаюсь, совсем не расстроилась, что отказали в публикации. Гораздо позднее, муж моей подруги случайно прочел мою «Формулу счастья». Что он сказал – не помню. Для меня важным было, КАК он говорил: в его голосе слышались живые, настоящие эмоции. Я послала свой текст в издательство. Через два дня по электронке пришел ответ: «Олимп» готов заключить со мной договор на авторскую серию. Не важно, что политика издательства вскоре изменилась. Главное, что редактор в меня поверила, как в профессионала.
2. Я учусь у всякого, чью книгу читаю. Если нечему научиться – зачем читать? Так уж я устроена. А с точки зрения осознания писательства, как профессии, своим учителем считаю Стивена Кинга, и его правила: «много читать и много писать» и «редактор всегда прав». Когда мой второй роман Юлия Усольцева отклонила, было больно, но… Сейчас я понимаю, что редакторское решение было правильным. Ту книгу я переписала заново и, я очень надеюсь, она выйдет в этом году.
Встреча с Алексеем Ивановым для меня была подарком судьбы. Как будто кто-то услышал мой SOS и бросил спасательный круг. Меткие фразы Алексея, его проницательный взгляд, мудрость, душевная щедрость… Его требовательность к себе, к своей работе для меня было откровением. Помню, редактор Добрякова попеняла мне: «Ирина, нужно быть к себе строгим судией». Увы, судьей не могу, гораздо проще – адвокатом.
3. Предпочитаю иметь дело с добрыми женщинами и умными мужчинами. Женщина мне понятна изнутри, мужчина – всегда новая Галактика. Так и с литературой. Книги, написанные женщиной, отличаются большей эмоциональностью, но подчас не дают столько открытий, нежели мужская проза, которая жестче, объемней, масштабней по проблематике и ярче по воплощению. Мне кажется, женщины менее склонны полностью «обнажаться» перед публикой, мужчины более смелы и откровенны до эпатажа. Для меня удивительно, когда мужчина пишет о всепоглощающей любви… Не верю! Любовь для женщины – всё. Для мужчины важнее осознание собственной силы: в сексе, в карьере, в семейной жизни. И все же… Мужчина для меня загадка, которую так хочется отгадать!


Наталья Сова. Окончила Пермский государственный институт культуры. Пишет прозу с 1995 года. Публиковалась в журналах «Фантом», «Лавка фантастики» и др. Автор «Королевской книги» (Вагриус). Участник Форумов молодых писателей в Липках.

1. В детстве я была уверена, что стану писателем. Это не мечта была, а именно уверенность. Поэтому я не особо заботилась о том, как и когда это произойдет. Но периодически что-то писала – с тех пор, как писать научилась — помню свою первую «книгу», которая была написана огромными буквами в тонкой тетрадке и называлась «Книга о Таинственной Стране». Уверенность в моем писательском будущем позволила мне заниматься другими делами, например, получить музыкальное образование и посвятить большую часть жизни музыке, зная, что литература от меня все равно никуда не 
денется. Писательство для меня это некое сотворение (или воссоздание) мира. Ответственное и волшебное занятие, без которого жизнь намного беднее.

2. Могу назвать тех, чьи книги я люблю. Из русской классики перечитываю Толстого. Люблю Набокова. Люблю Борхеса и Кортасара. Из женщин – Туве Янсен и Маргерит Юрсенар. Если говорить об ученичестве у писателей – это тонкий процесс. Когда
читаешь хорошую прозу, не ставишь себе цель научиться писать так же, а просто наслаждаешься «лакомым чтеньем». Тем не менее, прочитанное влияет на твой собственный стиль, исподволь, пропуская стадию сознательного подражания, просто добавляет несколько новых интонаций твоему собственному голосу.

3. Мужчины и женщины – разные существа. Равные по значимости для этого мира – и разные. Мне кажется, что споры о мужской и женской прозе, их противопоставление и отыскивание изъянов – все это достаточно наивно. Как дискуссия между птицами о том, чье пение лучше отражает жизнь. Или спор о том, что лучше – бриллиант или вода. Есть проза хорошая и есть проза плохая, а мужчина автор или женщина – лично мне все равно.