Новости культуры. Пермь

Новые здания, «вырастающие» на «теле» Перми в последнее время, дают обильную почву для разговоров об ее архитектурном облике. Одни архитектурные изыски вызывают насмешку, вокруг иных не утихают споры в присутственных местах и на обычных кухнях. В общем и целом, сейчас стало хорошим тоном говорить об уничтожении какого-то особенного «лица Перми», «пермского духа». С одной стороны, самобытность надо сохранять. С другой –не все коренные пермяки уверены, что таковаясуществует на самом деле.

Городские легенды
Мы поговорили с человеком, который досконально знает каждую «горячую точку» на архитектурной карте Перми, при этом много бывает на Западе, а также в других городах России, и имеет возможность сравнить разные подходы к градостроительству – Сергеем Шамариным, председателем правления Пермской организации Союза архитекторов России, почетным архитектором России, руководителем архитектурной мастерской «Шамарин и Ко»:
– Нет ничего страшнее и вреднее для истории, чем ее стилизация. Историческая декорация уместна только в театре. В реальной жизни она глупа и неестественна: пытаясь создать стилистическое единство, мы вынуждены либо копировать объекты, скажем XIX века, не имея ни материалов, ни, что еще важнее, восприятия мира глазами человека того времени. Это неразрешимое противоречие. Не случайно Европейская хартия реставраторов запрещает даже имитировать материалы прошлых эпох: все равно невозможно полностью восстановить тот кирпич и тем же способом его положить. К тому же зачем, когда есть настоящая история, которая охраняется законом. Самый яркий пермский пример неоднозначности подхода «заморозить и сохранить все старое» – это Разгуляй. Тот самый Разгуляй, который считается «историческим центром», заключающим в себе «пермский дух». Но вот что интересно: от улицы Горького до Северной дамбы и от набережной Камы до улицы Пушкина на ста четырех гектарах находятся всего несколько объектов, которые реально представляют культурную ценность и охраняются государством. Это собор святых Петра и Павла, трамвайный парк, завод им. Шпагина, здание бывшего вокзала – нынешний «Речник», – тюремный замок и несколько других. Остальное – покосившиеся деревянные избушки, размытые земляные дороги: трудно поверить, что это центр города-миллионника. Моя мастерская (совместно с архитектором В. Задорновым и Ассоциацией строителей) недавно защищала проект планировки нового Разгуляя, и мы убедили всех, что надо охранять не весь микрорайон, а объекты в нем и градостроительную структуру. Надо сохранить мелкую планировку и исторические объекты, но никак не те, что выглядят хуже иных деревенских задворок.
Я понимаю, есть города, где традиционно много лет, даже веков, существуют определенные виды архитектурных ограничений: так, в Чикаго правила землепользования и застройки существуют
150 лет. У нас же – с июля прошлого года. До этого в Перми не было никаких правил: нам Екатерина Великая не запрещала строить, как в Санкт-Петербурге, – выше карниза Зимнего дворца. Поэтому сравнивать нас Петербургом, как это иногда делается, неправомерно. Мы находимся в поиске, в начале пути.
 В отличие от Перми, в Риге – шестьсот гектаров центра, которые сохранились со Средневековья, за ними наблюдает ЮНЕСКО. Но на этой территории может быть построен новый дом – с современными пропорциями, материалами. Да, силуэт его крыши или другие моменты будут выглядеть связующим звеном с окружающей стариной, но ни в коем случае не стилизацией и не имитацией. И современные строящиеся объекты эту историю только подчеркивают – своим иным подходом. Эти объекты встают на свое место, оставив историю историей.
Только не надо путать качество с количеством. Количество архитекторов и облик города не зависят друг от друга. На Западе в десятки раз больше архитекторов: если в России около пятнадцать тысяч членов Союза архитекторов по всей России (если считать тех, кто потенциально может присоединиться, – 30 тысяч), то в Германии, которая в пять раз меньше – двести тысяч членов профессионального сообщества. Но 90% – безработные. Поэтому к нам в последние годы хлынули западные интеллектуальные и творческие кадры. Вспомним, например, как в рамках программы «Пермь – культурная столица Поволжья» задумывался совместный российско-германский архитектурно-ландшафтный проект: я поразился, на какой низкий гонорар согласились немецкие архитекторы!
Быстрее, выше и компактнее
Не секрет, что все крупные города цивилизованного мира не сильно друг от друга отличаются. Все то же самое, лишь с небольшими вариациями, с поправкой на местный колорит. Но он, колорит, все больше отодвигается в область туризма, никак не отражаясь на коренных жителях города. По мере увеличения города уменьшается его «уютность», увеличиваются разнообразие и количество возможностей, удорожается жизнь (в особенности недвижимость), увеличиваются зарплаты и прибавляется количество работ. Но все это в пределах тех самых 15%. Разве что количество работ по некоторым специальностям может различаться в разы.
Во все времена везде ценился компактный город. Чем сильнее растягивается территория, тем больше коммуникаций придется делать. Поэтому поднимается цена на по­строенное жилье. Но небоскребы – атрибут любого современного, динамично развивающегося города. И пусть парижский Дефанс до сих пор вызывает у некоторых любителей европейской старины устойчивое чувство отторжения – то же самое было с Эйфелевой башней. Это лечится временем. А упущенное время не лечится ничем.

Невозможно и незачем
Каким должно быть идеальное жилье? Ну, или хотя бы хорошее? Согласитесь, у каждого свои критерии: кому-то нужна большая прихожая, другому – высокие потолки, чтобы забить все доверху книгами. А эстетика, красота здания, «дух истории» – это не самое главное, когда приходит черед покупать квартиру: внешнее убранство дома не стоит на первом месте, и со временем человек может привыкнуть к любым внешним несуразностям. По слухам, самая дорогая квартира в Перми (проданная за 25 млн рублей) находится в «свечке» у Танка, «победившей» не в одном интернет-опросе на звание самого несуразного здания.
Реструктуризация города – это во­прос десятилетий. И такое происходит в тех же европейских – и не только европейских – городах. Потому что в этом вопросе пересекаются два пункта: требование времени и культурных традиций. Последние складываются долго и основательно, поэтому видоизменяются с большим «скрипом». А вернуть утраченные традиции практически невозможно. Да и незачем.

Сергей Шамарин
– Предыдущий президент Франции, Жак Ширак, как-то сказал, что Франция не такая богатая страна, чтобы расти вширь: город надо строить в городе, а не за городом. Что происходит у нас? Возьмем для примера новый пермский микрорайон Ива-2 (это несколько тысяч кв. метров жилья). Туда нужно провести дороги, все виды коммуникаций, создать социальную инфраструктуру: школы, детские сады, поликлиники и т.д. Не расточительно ли при нашем сложном рельефе и гидрогеологических условиях? При нашей зиме с октября по май?
Знакомый парижанин мне сказал, что у нас очень большой город Я удивился – как можно такое сказать после Парижа. Он объяснил: «У вас между домами большое расстояние, а за домами ничего нет». Это очень важно понять нам, чтобы выбрать грамотный путь развития градостроительства, а не пойти по тупиковой дорожке. Для европейского жителя пустоты в городе – это невероятная картина.
Пару лет назад в Пермь приезжала госпожа профессор Беккер, реконструировавшая часть Роттердама, что была разрушена во время войны и долгое время оставалась криминальными «задворками». И она за тридцать лет своими действиями и инициативами превратила эту «черную дыру» в столичный Южный Роттердам, который является местом паломничества туристов со всего мира. В Перми на традиционный вопрос «Как вам наш город?» она ответила: «Мне ваш город представляется бессистемным расположением пустырей».
Мы удивительные люди: живя в трудных условиях, создаем себе еще более сложные условия! Например, извращенно представляем большой двор как достижение. Большой двор занесен снегом большую часть года, через него протянуты бессмысленные длинные коммуникации. Много свободной земли, которая разносится повсюду. В то время как в Лондоне, например, все настолько компактно и ухожено, что после целого дня пребывания на улице не остается грязи и пыли на обуви и одежде.

Сергей Шамарин:
– Многие традиции были утрачены за советский период. И сейчас мы воспринимаем многие явления искаженно, не понимая их первоначального смысла. Так, мы сейчас говорим «коттедж», в то время как есть хорошее русское слово «особняк». И если открыть словарь, то обнаружится, что «коттедж» – это «небольшой домик в рабочем пригороде». В этих дорогих коттеджах из-за отсутствия развитой инфраструктуры – вечная мука, ощущение недоделанной собственности и бесконечной стройки. Утрачены традиции собственного дома и собственности вообще.
Наша история – провинциальная. И об этом нельзя забывать. Пермь, как город провинциальный, всегда копировала столицу. И даже принято считать «символом Перми» симпатичный купеческий домик, полностью скопированный с русской классики – с дома в Москве. Гораздо важнее обделенный вниманием русский авангард, русский конструктивизм, который до сих пор как феномен изучается на Западе! Здесь родились десятки добротных объектов. Весь мир смотрит, а мы это абсолютно не ценим – тот факт, что первые шаги модернистской архитектуры сделаны в России. И в Перми в том числе. У нас Рабочий поселок на горках запроектирован архитекторами Голосовым и Гансом Меером – одним из ведущих архитекторов современности, руководителем школы Баухаус, приехавшим в СССР после прихода к власти Гитлера.
Абсолютно неповторимы техникум Славянова, Дом чекистов, гостиница «Центральная» – восемь этажей, «выросшие» посреди двухэтажной Перми тридцатых годов. Это был абсолютный культурный шок, давший дальнейшее развитие пермскому градостроительству. Давайте и мы напишем свою уникальную страницу в истории города.