Лечебный телегид

На сайте размещены материалы издания "Лечебный телегид", созданного и выпускавшегося редакцией ООО "Репортер плюс" начиная с №1 (от 7 августа 2006 года) по № 134 (до 16 апреля 2009 года).

Продолжение. Начало в №№ 7 (127) – 10 (130), 12 (132) – 13 (133).

Писатель постарел еще в молодые годы
В периоды депрессий в результате резкого снижения аппетита и других физиологических изменений в организме, свойственных этой фазе маниакально-депрессивного психоза, Гоголь быстро и сильно худел. Особенно выраженное похудание, достигшее степени самой настоящей кахексии, возникло у него в 1845 г. Поэту В.А. Жуковскому он писал в тот тяжелый «ипохондрический год»: «Я худею теперь не по дням, а по часам. По моему телу можно изучать полный курс анатомии: до такой степени оно высохло и сделалось кожа да кости».
Помимо болей в желудке, то есть в эпигастральной области, в периоды депрессий пациента беспокоили боли по всему животу, в пояснице, голове, а также упорные продолжительные запоры, тягостное, мучительное ощущение сжимания и стеснения в области груди и сердца. Важно подчеркнуть, что Гоголь не был симулянтом, как его представляют некоторые горе-литераторы. Он действительно чувствовал и имел указанные болезненные симптомы. Разница в том, что в основе их были не истинные органические, телесные поражения желудка, кишечника и других органов, а нарушения нервно-психической сферы, преформированные в симптомы других – соматических – болезней.
Тяжелая душевная болезнь сделала невероятное – писатель постарел еще в молодые, цветущие годы! Он чувствовал свою старость сам. В сентябре 1839 г., в возрасте 30 лет (!), он пишет: «Тяжело очутиться стариком в лета, еще принадлежащие юности, ужасно найти в себе пепел вместо пламени и услышать бессилие восторга». Раннюю старость Гоголя отметили П.В. Анненков в 37-летнем возрасте писателя, В.Н. Репнина – в его 40-летнем возрасте. Н.В. Берг, повстречавший писателя, когда тому минул 41 год, устрашился его внешнего вида и заметил, что это был уже не Гоголь, а «развалины Гоголя».

Малярия усугубила нервно-психические расстройства
С 1839 г. у писателя была нарушена терморегуляция. Он стал чувствовать необыкновенную зябкость даже при легком понижении температуры воздуха, а в натопленной комнате испытывал жар до такой степени, что не мог нормально работать. Нарушилось потоотделение, кожа стала сухой и бледной.
По данным профессора А.Е. Личко (1967), в возрасте 30 лет, в 1839 г., в Риме Гоголь переболел малярийным энцефалитом. Известный психиатр Н.Н. Баженов также утверждал, что Николай Васильевич переболел за границей малярией, правда, затрудняется сказать, в каком году это произошло.
 В первой половине XIX века в Италии малярия являлась очень распространенным заболеванием. По свидетельству римского окружения Гоголя, в 1839 г. у него наблюдалось тяжелое инфекционное заболевание с повышением температуры тела и другими признаками, очень напоминавшими малярию. Именно после этого у больного появились расстройства терморегуляции, склонность к обморочным состояниям и изменения походки, усилились нарушения сна и булимия.
С другой стороны, в психиатрии хорошо известно, что при ипохондрическом синдроме, развивающемся при маниакально-депрессивном психозе, возможны неприятные ощущения холода и жара в различных участках тела, снижение потоотделения, бледность и сухость кожи, булимия, нарушения сна и в редких случаях даже головокружения с обморочными состояниями. Важно отметить, что булимия и нарушения сна возникли у больного еще до 1839 г., то есть до заболевания малярией.
По нашему мнению, Гоголь страдал маниакально-депрессивным психозом, а перенесенный в 1839 г. малярийный энцефалит, во-первых, ухудшил течение болезни и способствовал прогрессированию маниакально-депрессивного психоза, а во-вторых – вызвал диэнцефальный синдром, который усугубил имеющиеся у пациента расстройства нервно-психической сферы.
Диэнцефальный синдром возникает после инфекционно-токсического поражения гипоталамуса и проявляется гормональными, вегето-сосудистыми, обменными и другими расстройствами. Имеющиеся у Гоголя нарушения терморегуляции и сна, обморочные состояния, булимия и некоторые другие изменения укладываются в понятие диэнцефального синдрома.

«Походка его была оригинальная»
Обморочные состояния встречались в жизни Гоголя всего несколько раз, преимущественно в начале 1840-х годов. Особенно тяжелый и продолжительный обморок случился у писателя в январе 1842 г., когда он жил в Москве в доме своего приятеля М.П. Погодина, занимая отведенный ему мезонин. С.Т. Аксаков, вспоминая тот период в жизни Гоголя, указал: «Он чувствовал головокружения и один раз имел такой сильный обморок, что долго лежал без чувств и без всякой помощи, потому что случилось это наверху, в мезонине, где у него никогда никого не было».
Писатель страдал нарушениями сна: упорной бессонницей, кошмарными сновидениями с устрашающими картинами; в начале 1840-х годов у него несколько раз наблюдался очень глубокий и продолжительный (летаргический) сон.
Вспоминают о застывшем, маловыразительном лице писателя в его последние годы, что бывает после перенесенного энцефалита.
Медицинские документы о неврологическом осмотре Гоголя историкам не известны. Очевидно, подобный осмотр, выполняемый нынче «узкими» специалистами-невропатологами, и не был произведен. Но сохранились свидетельства современников о некоторых неврологических нарушениях у Гоголя. Вероятнее всего, они были следствием перенесенного малярийного энцефалита. Так, после энцефалита движения Гоголя стали очень неуклюжими – то порывистыми, то замедленными. Изменилась его походка. Л.И. Арнольди, встречавшийся с писателем в 1849 г., заметил, как Гоголь чрезвычайно странно, как будто после паралича, «тарантил» ногами. Н.В. Берг обратил внимание, что «походка его была оригинальная, мелкая, неверная, как будто одна нога старалась заскочить постоянно вперед, отчего один шаг выходил как бы шире другого».

Кризисный 1845-й
Тяжелым для здоровья Гоголя выдался 1845 г. Это был настоящий кризис, когда в течение года (с декабря 1844-го по декабрь 1845-го) писатель не мог ни сидеть, ни спать, ни лежать. Этот период можно назвать «депрессивно-ипохондрическим годом», ибо жестокая непреходящая тоска сочеталась с обилием выраженных ипохондрических расстройств (боли в груди, животе, голове, пояснице, других участках тела, запоры, бессонница, озноб и т.п.). Полная потеря аппетита и нежелание принимать пищу привели к такой степени истощения, что, по словам писателя, «…до Франкфурта добрался один только нос мой да несколько костей, связанных на живую нитку жиденькими мускулами». Руки его от голода распухли и «почернели». Это были отеки от недостатка белка в крови. Но ничуть не лучше больному было и во Франкфурте. «Здоровье мое все хуже и хуже, – пишет Гоголь А.П. Толстому в Париж. – Появляются такие признаки, которые говорят, что пора, наконец, знать честь и, поблагодарив Бога за все, уступить, может быть, свое место живущим… Болезненные мои минуты бывают теперь труднее, чем прежде, и трудно-трудно бывает противустать против тоски и уныния». Таким образом, приступы тоски, ужаса и апатии в сочетании с ипохондрическими расстройствами достигли такой степени, что вызвали мысли о нежелании жить.

Продолжение читайте в следующем номере.

Автор – Михаил Иванович Давидов,
историк медицины, доцент ПГМА.