Лечебный телегид

На сайте размещены материалы издания "Лечебный телегид", созданного и выпускавшегося редакцией ООО "Репортер плюс" начиная с №1 (от 7 августа 2006 года) по № 134 (до 16 апреля 2009 года).

Продолжение. Начало в № 7 (127) – № 10 (130).

Гоголь задумал жить бобылем
В отношении женщин Гоголь был особенным человеком.
С юности, то есть находясь еще в состоянии полного психического здоровья, он всю свою жизнь задумал посвятить литературе и поэтому решил не связывать себя семейными узами. Так и жил бобылем.
Но один раз в жизни, опять-таки под влиянием болезни, он попытался изменить своему принципу.
Неожиданно для всех весной 1849 г. он сделал предложение 25-летней Анне Михайловне Виельгорской, дочери М.Ю. и Л.К. Виельгорских, знатных аристократов, приближенных к Николаю I. Однако он не только получил отказ, но и навлек на себя гнев Виельгорских, рассерженных предложением «нищего» коллежского асессора.
Гоголь даже вынужден был оправдываться перед ними. Анне Михайловне он написал в письме: «Грех вам, если вы станете продолжать сердиться на меня за то, что я окружил вас мутными облаками недоразумений. Тут было что-то чудное, и как оно случилось, я до сих пор не умею вам объяснить». В письме к сестре Анны, Софье Михайловне Соллогуб, Николай Васильевич оправдывается: «Я действовал, таким образом, как может только действовать в состоянии безумья человек, и воображал в то же время, что действую умно».
Совершенно очевидно, что попытка сватовства к Анне Михайловне Виельгорской была в какой-то степени следствием болезни писателя. Известно, что больные маниакально-депрессивным психозом в маниакальной фазе склонны к необдуманным, рискованным поступкам. Даже если бы Гоголь любил Анну (чего в действительности не было!), то, находясь в здравом уме, должен был понять неравенство такого брака и предвидеть отказ, который ставил его самого в очень неприятное положение.

Приступы депрессии становились все чаще
Для душевной болезни Гоголя характерно преобладание депрессивной симптоматики. Депрессивные фазы заболевания встречались у него чаще, были продолжительнее и выраженнее, чем маниакальные фазы.
Ретроспективно у Го­го­ля можно выделить 23 депрессивные фазы, охватывающие период от конца июня 1832 г. до 21 февраля 1852 г. 
Для каждой из 23 депрессивных фаз были характерны нарушения эмоциональной сферы – депрессии (реже субдепрессии). При этом у больного наблюдались типичные проявления маниакально-депрессивного психоза – пониженное настроение, чувства тоски, уныния, иногда тревоги и страха. Ничто не радовало в эти периоды писателя, окружающий мир представлялся ему серым, скучным, неинтересным. Прошлое свое ему казалось мрачным и ничтожным, написанные ранее произведения – очень слабыми, многие совершенные поступки и действия – ошибочными. Будущее представлялось безрадостным.
Типичным для ма­ниа­кально-депрес­сив­ного психоза было и то, что приступы тоски и уныния возникали, как правило, беспричинно, к ним в большинстве случаев не было никаких внешних поводов.
 В «Авторской исповеди» Гоголь, касаясь своих первых произведений петербургского периода, признался, что уже тогда на него стали находить припадки тоски, ему самому необъяснимой, и что уже в то время он был уверен, что это – проявление болезни.

Поездки за границу облегчения не принесли
Уехав в 1836 г. за границу, он не почувствовал положительных перемен, и припадки патологически сниженного настроения не только по-прежнему посещали его, но даже усилились. «Здоровье мое, кажется, с каждым годом становится все плоше и плоше, – жаловался он поэту В.А. Жуковскому в апреле 1837 г. из Рима. – Я был недавно очень болен, теперь мне сделалось немного лучше… На меня находят часто печальные мысли – следствие ли ипохондрии или чего другого». Окружающие начинают замечать, что с Гоголем не все в порядке, что тот часто бывает тосклив и угрюм. В августе 1837 г. Гоголю как-то довелось во время путешествия в Карлсруэ ночевать с камер-юнкером Н.М. Смирновым в одной комнате. Попутчик удивлялся, что Николай Васильевич не сомкнул глаз всю ночь из-за невыносимой тоски, его терзавшей.
Особенно тяжелую депрессию он пережил с июля по ноябрь 1840 г. («венско-римский» приступ). Это была невыносимая болезненная тоска, и боль эту писатель ощущал сильнее физической боли. Но об этом приступе, достигшем степени тревожной депрессии и меланхолического неистовства – раптуса, мы уже рассказывали.
Что чувствует больной ма­ниа­каль­но-депрессивным психозом, хорошо передает одно из писем несчастного писателя, написанное в феврале 1842 г. в Москве: «Я был болен, очень болен, и еще болен доныне внутренно. Болезнь моя выражается такими страшными припадками, каких никогда еще со мною не было; но страшнее всего мне показалось то состояние, которое напомнило мне ужасную болезнь мою в Вене (»венско-римский«приступ 1840 г. – авт.), а особливо когда я почувствовал то подступившее к сердцу волнение, которое всякий образ, пролетавший в мыслях, обращало в исполина (галлюцинации? – авт.), всякое незначительно-приятное чувство превращало в такую страшную радость, какую не в силах вынести природа человека (мании), и всякое сумрачное чувство претворяло в печаль, тяжкую, мучительную печаль, и потом следовали обмороки; наконец, совершенно сомнамбулическое состояние… Я креплюсь, сколько могу; выезжаю даже из дому, не жалуюсь и никому не показываю, что я болен, хотя часто, часто бывает не под силу… Меня томит и душит все, и самый воздух».
Тяжелейший затяжной кризис пережил больной в 1845 г. На первый план в клинической картине болезни тогда вышли ипохондрические расстройства. Но чувство тоски присутствовало при каждом депрессивном приступе, будучи его неотъемлемой частью. Не стал исключением и этот. «Душа изнывает от страшной хандры, которую приносит болезнь, бьется с ней и выбивается из сил биться, – писал Гоголь в 1845 г. – Я исхудал, и вы бы ужаснулись, меня увидев… Всякое занятие умственное невозможно и усиливает хандру, а всякое другое занятие также усиливает хандру. Изнурение сил невозможное».

У Гоголя развилось «скорбное бесчувствие»
По мере прогрессирования душевной болезни появилось еще одно характерное проявление маниакально-депрессивного психоза – психическая анестезия (скорбное бесчувствие). Болезнь постепенно делала Гоголя все более черствым, безразличным, холодным к родным и близким, он стал бесчувственным и равнодушным к людским горестям и печалям, потерял всякий интерес к политическим и общественным событиям.
Гоголь очень любил свою мать, и письма к ней были наполнены нежной сыновней привязанностью и дружеским откровением. Однако с 1839 г. отношение сына к Марии Ивановне круто меняется. Он пишет к ней всё реже и реже, а строчки писем становятся все суше и суше. Еще через три года письма его превращаются в одни сплошные перечни правил и наставлений, бесконечных советов, как Мария Ивановна должна дальше жить и управлять имением. Подобный же наставительный и холодный тон приобретают письма Гоголя к сестрам.
Равнодушие стал проявлять Гоголь к своим друзьям и приятелям – другу детства А.С. Данилевскому, писателю С.Т. Аксакову и его сыновьям, поэту Н.М. Языкову, историку М.П. Погодину, художнику А.А. Иванову.
С.Т. Аксаков и А.А. Иванов к старости стали страдать заболеваниями глаз и от этого слепнуть. Но когда они попытались излить душу в письмах к Николаю Васильевичу, тот призвал их покориться и терпеть, написав каждому по несколько сухих, нравоучительных строчек. С.Т. Аксаков, восхищенный веселым и сердечным «ранним» Гоголем, в конце жизни великого писателя был разочарован им как человеком, что дало ему повод написать в мемуарах: «Я не знаю, любил ли кто-нибудь Гоголя исключительно как человека. Я думаю, нет… Всякому было очевидно, что Гоголю ни до кого нет никакого дела».
Многие современные авторы, утверждающие, что Гоголь никогда никого по-настоящему не любил, конечно же, не правы. Не надо забывать, что Гоголь был тяжело больным человеком, и его «эгоизм» – это проявление душевной болезни, а не свойство его характера.

Писатель остро переживал свое «бездушие»
Сам писатель очень переживал по поводу появившихся у него черствости и равнодушия к людям. Он пытался побороть свое «скорбное бесчувствие», но оказался не в силах это сделать.
Для маниакально-депрессивного психоза очень характерно переживание больными своей психической анестезии, или «чувства бесчувствия». Однако, понимая произошедшие с ними изменения, они ничего не могут поделать с собой и оттого тяжело страдают. Именно это наблюдалось у Гоголя, что лишний раз доказывает наличие у него маниакально-депрессивного психоза, а не шизофрении или других сходных с ней психических заболеваний. При последних появляется так называемая эмоциональная тупость, которую больные не осознают и нисколько не переживают из-за своего бесчувствия.
Скорбное бесчувствие в полной мере проявилось во время паломничества писателя к святым местам, совершенного в 1848 г. К путешествию в Иерусалим он готовился более 5 лет и возлагал на него большие надежды в плане своего духовного очищения и обновления.
Однако паломничество Гоголя не произвело на него абсолютно никакого божественного, необыкновенного действия. Все вокруг него на святой земле казалось серым и будничным. Дело в том, что это посещение совпало у Гоголя с периодом депрессии, чувства уныния и тоски сочетались с явлениями скорбного бесчувствия. Восприятие окружающего мира больной психикой было изменено, долгожданная поездка не радовала и не просветляла души паломника.
Посещением святых мест Гоголь был удручен и ошарашен. Он поразился своему «равнодушию» у гроба Господня: «Никогда еще так ощутительно не виделась мне моя бесчувственность, черствость и деревянность». Мозг этого истинно верующего человека даже осенила мысль: «А есть ли у меня вообще вера в Бога?»

Автор – Михаил Иванович Давидов,
историк медицины, доцент ПГМА.