Лечебный телегид

На сайте размещены материалы издания "Лечебный телегид", созданного и выпускавшегося редакцией ООО "Репортер плюс" начиная с №1 (от 7 августа 2006 года) по № 134 (до 16 апреля 2009 года).

Продолжение. Начало в № 7 (127) – № 9 (129).

Любитель споров…
Больные манией часто вступают в споры, дают всем советы, даже если плохо разбираются в вопросе. В Калуге Гоголь рассердил всех своими некомпетентными замечаниями. «Заговорили об охоте, – рассказывал Л.И. Арнольди. – Зять мой имеет отличную охоту, и его борзые и в особенности гончие известны всем знаменитым русским охотникам… Гоголь вмешивался беспрестанно в разговор, спорил с моим зятем, не понимая дела… После заговорили о сельском хозяйстве. У зятя моего около пяти тысяч душ в шести губерниях, и он всегда сам управлял своими имениями… Гоголь, сколько мне известно, никогда не занимался хозяйством, но он и тут не преминул поспорить, говорил свысока, каким-то диктаторским тоном, одни общие места, и не выслушивал опровержений».
Наконец, в Калуге писатель удивлял всех своими необычными нарядами и сочетанием щегольства и неряшества. «Гоголь поражал меня своими странностями, – вспоминал Арнольди. – Вдруг явится к обеду в ярких желтых панталонах и в жилете светло-голубого, бирюзового цвета; иногда же оденется весь в черное, даже спрячет воротничок рубашки и волосы не причешет, а на другой день, опять без всякой причины, явится в платьях ярких цветов, приглаженный, откроет белую как снег рубашку, развесит золотую цепь по жилету и весь смотрит каким-то именинником».

…и поесть
В воспоминаниях Л.И. Арнольди мы не видим ничего оскорбительного ни для писателя, ни для его поклонников: ведь подмеченные «странности» были отнюдь не проявлениями личности этого великого человека, а симптомами его тяжелого душевного заболевания.
Во время маниакальной фазы болезни Гоголь обладал резко повышенным аппетитом. И.Ф. Золотарев, вспоминая годы совместного проживания в Риме с Гоголем, описывал их обеды в траттории. Николай Васильевич, бывало, уже плотно покушает, обед закончен. Вдруг входит новый посетитель и заказывает себе кушанье. Аппетит у Гоголя вновь разыгрывается, и он заказывает себе то же блюдо или другое. Итальянцы специально приходили в тратторию, чтобы подивиться аппетиту русского синьора Николо: Гоголь ел буквально за четверых!
Характерно, что булимия наблюдалась преимущественно в маниакальном состоянии больного. При этом он не полнел, а лишь набирал вес, потерянный в периоды депрессий, когда аппетит у него всегда был резко снижен.

Религиозное помешательство?
Для состояния мании характерны бредовые идеи величия.
У Гоголя, человека очень набожного, они приняли религиозное содержание.
По мнению академика А.В. Снежневского и других видных психиатров, конкретное содержание любого бреда зависит от эпохи, в которой живут больные, от их культурного уровня, среды, профессии, развития, образования. Скажем, в средние века содержанием бреда были дьявол, колдовство, приворожение, в XX веке – воздействие космическими лучами, атомной энергией и т.д.
Глубоко не правы те, кто утверждает, что Гоголь «помешался» из-за религии, что он страдал «религиозной манией», «религиозным помешательством». Но такого заболевания – «религиозное помешательство» – в психиатрии не существует. Религиозное содержание могут принять болезненные переживания при различных психических заболеваниях. Религия – лишь материал, из которого, при возникновении заболевания, может сформироваться бред. Первична и во всем повинна душевная болезнь, а не религия!
Гоголь заболел, а поскольку мозг и душа его принадлежали религии, Богу, то и бред у него приобрел преимущественно религиозное содержание.
Посещавшие больного приступы экстаза с чувством необыкновенного подъема, внезапной беспричинной радости рождали мысли о небесном, сверхъестественном происхождении этого чувства. А поскольку Гоголь, по его мнению, удостаивался этого чувства свыше, в больной психике писателя родилось ощущение, что он особенный, великий человек, обладающий даром предвидения и пророчества.

Гоголь считал себя пророком
Впервые бредовые идеи величия появились у Гоголя в сентябре 1839 г. Он пишет литератору П.А. Плетневу: «Во мне поселился теперь дар пророчества».
Бред величия усилился после «венско-римского» приступа болезни 1840 г. В Гоголе укрепилась мысль, что он действительно необычный человек, что Бог даровал ему исцеление не просто из милости, а подал знак, избрал его в число тех, кому доверено представлять высшее мнение на земле. Одному из своих ближайших друзей, А.С.Данилевскому, в августе 1841 г. больной пишет: «Но слушай, теперь ты должен слушать моего слова, ибо вдвойне властно над тобою мое слово, и горе кому бы то ни было не слушающему моего слова… Властью высшею облечено отныне мое слово. Всё может разочаровать, обмануть, изменить тебе, но не изменит мое слово».
Во все уголки России понеслись письма-поучения, письма-пропо­веди. От князя П.А. Вязем­ского, который был старше Гоголя на 20 лет, он требует срочно писать историю Екатерины II, своим московским друзьям Аксаковым советует читать жития святых, А.С. Данилевскому – менять образ жизни и решительно заняться своим помещичьим хозяйством.
 В 1840-х годах, в результате прогрессирующего развития болезни, тон писем Гоголя близким друзьям и родственникам превратился из задушевного и дружеского в холодный, назидательный. Это не письма живого человека, а словно поучения святых апостолов.
Московские приятели Гоголя с нетерпением ждали от него окончания второго тома «Мертвых душ». Но годы шли, а обещанного все не было и не было. Наконец, в 1844 г. от Гоголя приходит весточка друзьям – С.Т. Аксакову, М.П. Погодину и С.П. Шевыреву, что он скоро обрадует их подарком. Те с величайшим нетерпением ждут от него второй том «Мертвых душ». Изумление и разочарование охватывают их, когда они вместо ожидаемой поэмы получают… по одному экземпляру книги Фомы Кемпийского «Подражание Христу» с наставлением каждый день после утреннего кофе читать по одной главе и потом час размышлять над прочитанным! Религиозный Шевырев промолчал, но Погодин и Аксаков были очень рассержены. Последний писал Гоголю: «Мне 53 года. Я тогда читал Фому Кемпийского, когда вы еще не родились. И вдруг вы меня сажаете, как мальчика, за это чтение. Я боюсь как огня мистицизма, а мне кажется, он как-то проглядывает у вас… Вы ходите по лезвию ножа! Дрожу, чтоб не пострадал художник!»

Заболевание сбивало его с литературного пути
Расцвет периода пророчеств у больного писателя совпал с подготовкой для печати книги «Выбранные места из переписки с друзьями». Идея этого произведения родилась в больном сознании, обуреваемом жаждой пророчества и сверхценной идеей преобразования общества по особому образцу, родившемуся в воображении писателя. Книга состоит из 32 глав-писем, которые охватывали очень много тем тогдашней жизни российского общества – от управления государством до отношений между мужем и женой. Тоном проповедника он давал советы крепостному мужику, помещику, судье, полицмейстеру, прокурору, священнику, министру и даже самому царю.
Беспощадная критика со всех сторон обрушилась на Гоголя после выхода в свет его «Выбранных мест из переписки с друзьями». Находясь в состоянии депрессии, Гоголь невыносимо страдал от этого, и не было, казалось, человека несчастнее его. Но когда депрессия исчезала и на смену ей приходило состояние гипомании, писатель не хотел признавать замечаний. Он называл книгу «сокровищем» и заявлял, что судить его за неё может один только Бог.
Важно подчеркнуть, что в последние 10 лет жизни помимо второго тома «Мертвых душ» Гоголь практически не писал художественной прозы. Заболевание упорно сбивало его с литературного пути, и его больной мозг невольно переходил с сочного и красочного высокохудожественного – гоголевского – языка на торжественно-наставительный, поучающий слог писем-проповедей.

Продолжение следует.

Автор – Михаил Иванович Давидов,
историк медицины, доцент ПГМА.