Лечебный телегид

На сайте размещены материалы издания "Лечебный телегид", созданного и выпускавшегося редакцией ООО "Репортер плюс" начиная с №1 (от 7 августа 2006 года) по № 134 (до 16 апреля 2009 года).

Растет у дороги обычный цветок. 
К земле придавил его чей-то сапог.
А он не сдается, он тянется ввысь.
Быть стойким –
всю жизнь у природы учись.

Эти строки Валентина Федоровна Телегина написала о себе… В детстве она перенесла тяжелое заболевание позвоночника, последствия которого остались на всю жизнь. Но, несмотря на это, Валентина Федоровна состоялась как личность, как поэтесса, как человек творческий… Сегодня – она член Союза писателей России, автор 14 поэтических сборников. В 2006 году Валентина Федоровна Телегина стала лауреатом Всероссийской литературной премии имени Д. Н. Мамина-Сибиряка и премии Пермского края в сфере культуры и искусства.

«…И врачует слово нас»

– Валентина Федоровна, что вам помогало в жизни преодолевать сложности, что врачевало вас?

– Я лечусь, врачуюсь своими же стихами, они и помогают мне жить. Я никогда не пишу о мрачном – о том, что разрушает душу. Наоборот, душу надо собирать, ее надо склеивать из осколков, возрождать, восстанавливать, чтобы она была цельной. Это моя установка, которая, может быть, возникла вопреки немощи и болезни. Это – воля к жизни.

У меня был период, когда я, живя в Перми, очень тосковала по родным местам, а поехать туда не было возможности. И я вспоминала эти места: цветущие луга, травы, жаркое палящее солнце, реку Урал – и все это трансформировалось в слово, в строчки стихов.

Творчество позволяет приблизить недостижимое. Когда пишешь стихи и находишь одну за другой удачные строки, видишь, как выстраивается стихотворение, – появляется творческое волнение, тоска отступает, отчаяние уходит.

Кстати, я знаю случаи, когда мои стихи врачевали и других людей, приносили им душевное утешение, а вслед за ним и некоторое телесное облегчение в болезни.

Любить жизнь – это главное

– Валентина Федоровна, а что, помимо творчества, помогает вам пережить трудности? У вас есть какие-то свои секреты здоровья?

– Да, один из них, например, – «фототерапия». Поскольку я не имею возможности часто путешест­вовать, я беру снимки, прикрепляю к листу бумаги и развешиваю так, чтобы они постоянно были перед глазами. Когда мне грустно, – хочется куда-то пойти, поехать, а не можешь, – смотрю на эти снимки. На одном – рельсы, железная дорога, которая ведет куда-то к синему горизонту. Это напоминает о моем детстве: я смотрю, и душа сразу успокаивается. На другом снимке – простая сельская дорога. Хорошо бы по ней пройти! А впереди стога, полевые цветы… Я смотрю на эти снимки, вспоминаю детство. Это ведь тоже лечит.

Другой способ – лечение цветом. Я люблю желтые цветы и не люблю белые. Желтый – цвет солнышка, тепла, а здесь, в уральском климате, где солнечных дней мало, особенно зимой, начинаешь тосковать по солнцу. И я стараюсь иметь в квартире что-то желтое. Пусть это будет желтая скатерть или букет желтых цветов. Люблю подсолнухи. Подсолнух – цветок из моего детства. Целые поля подсолнухов были…

Вот так, из каких-то мелочей, и складывается настроение. Конечно, унылого вокруг всегда много. И можно все увидеть в унылом свете. Но человек на то и человек, чтобы уметь выходить из этого состояния – и уметь радоваться.

Как-то я услышала фразу: «Люби жизнь. Пока ты ею недоволен, она проходит…»

– Валентина Федоровна, вы часто вспоминаете детство, но, вероятно, из-за болезни ваше детство очень отличалось от детства большинства ребят?

– Действительно, в дет­стве были годы скитаний по больницам. Три года я провела в санатории в Крыму, в Евпатории. Наш санаторий находился на берегу моря, буквально в нескольких десятках метров, и мы по­стоянно слышали гул – шум прибоя, а когда случалась гроза, штормило, – удары волн и раскаты грома. Первые три класса – с семи до десяти лет – я там обучалась. Все мы, пациенты этого санатория, были буквально прикованы к постели – лежали в гипсе, в специальных гипсовых кроватках, практически неподвижно, а начав выздоравливать, заново учились ходить.

Помню, как нас прямо на этих кроватках выкатывали на веранды – открытые, без навеса, и мы видели днем голубое крымское небо, а ночью оно было черное, звездное, по нему гуляли прожекторы: рядом была граница. Я была впечатлительной, и все это запоминалось.

– Мне кажется, когда ребенок познает в детстве страдание, – через болезни, неприятности, у него развиваются особые свойства души, он уже в детстве понимает, какова цена жизни…

– Конечно, ведь обычный ребенок – здоровый – бегает по земле, видит землю и то, что на ней растет, видит сверстников, играет, лазает по деревьям… А когда лежишь и видишь над собой только небо или белый потолок больничной палаты, – перед тобой другой объект созерцания. Когда ты видишь землю – у тебя и мысли о земле, о земном: что за той горой, за тем поворотом. А там, в небе, – ни гор, ни поворотов, ни дорог – ничего, только бесконечность. И у меня возникали мысли: «Я вижу эти звезды, а что там, за ними? И откуда все это взялось, как появилось?»

«…И ощущаешь присутствие Бога»

– То есть у вас подспудно возникала мысль о тайне мироздания?

– Да, но слово «Бог, Боженька» я услышала позже – от родителей, когда после лечения в санатории вернулась домой. Дома у нас были иконы, была книга, которую мама называла «Писание».

У нас в семье, да и в поселке, где мы жили, в какой-то мере еще сохранялись православные обычаи, традиции. С детства я помню и люблю церковные праздники: Рождество, Пасху, Троицу. Я росла в послевоенное время, в семье было девять детей. Детство было голодное, можно сказать, что пост был все детство. А в Рождество, в Пасху мы с утра ходили по соседям «славить» Христа – так было принято, и нам давали конфеты – леденцы, подушечки, давали печенье и пирожки, а в Пасху – еще и крашеные яйца. Для нас это был праздник.

Наш поселок был в пяти километрах от Уральска, и по праздникам из города приезжал батюшка. Мне запомнились его приезды, его праздничное облачение и синее весеннее небо – праздник вначале воспринимался зрительно.

«Природа – мой таинственный словарь»

– Читая ваши стихи, видишь, что природа особенно близка вам. Наверное, и она вас тоже по-своему исцеляла?

– В детстве всегда волнует, западает в душу то, что красиво, красочно. А меня после больничных стен все волновало особенно. Нравилось играть в лесу среди зелени, нравились цветы и травы на пойменном лугу – для меня все это было живое. Я не любила рвать цветы – казалось, я погублю чью-то жизнь.

Вообще детство мне запомнилось ощущением свободы, воли, близости к природе. Это было даже не общение с природой, а жизнь в ней. Мы, дети, сами были частью этой природы.

По ночам мы видели бледное зарево – свечение от города, находившегося за лесом, и меня тянуло туда, к этому свету. Хотелось делать для людей что-то хорошее, важное.

Кстати, моим любимым литературным героем был Данко, который вырвал из груди свое горящее сердце и осветил людям путь. С другой стороны, Данко можно сравнить с Христом, который тоже отдал свою жизнь людям, жил ради людей.

От всех этих детских впечатлений и рождались первые стихи. Их печатали…

Я всегда пыталась найти свой путь в поэзии. Меня не привлекала, не трогала патетическая, громкая советская поэзия, которую я про себя называю «барабанной». А вот когда появился Николай Рубцов, я увидела: вот оно, настоящее. Оно не в лозунговых, плакатных стихах, а в словах «тихая моя родина: ивы, река, соловьи…» Это было мне близко, и из двух дорог я выбрала эту.

Вообще цель своей жизни я вижу в том, чтобы помогать другим, сделать что-то для людей, которые живут рядом, помочь хотя бы одному человеку. И я надеюсь, что именно это я и делаю, выступая со стихами в школах, библиотеках, на предприятиях, и своими книгами.

Наталья Категова